Ставшая инвалидом ставропольчанка не может доказать халатность именитых профессоров

В конце сентября президент РФ Владимир Путин в ходе встречи с председателем правительства и вице-премьерами назвал главными врагами страны бедность, а также проблемы в области здравоохранения, образования и развития инфраструктуры. И с  главой государства вряд ли поспоришь. Тем более, что редакция «Блокнота» около года следит за тем, как с бездушием и близорукостью врачебной системы борется медсестра Елена Русакова.

В феврале 2014 года жительница Ессентуков Елена Русакова перенесла операцию по удалению репродуктивного органа в частной клинике «Доктор Кит». Проводил хирургическое вмешательство профессор СтГМУ Виктор Аксененко.

Елена Русакова

Он уверил пациентку, что операция прошла успешно, а поднявшаяся на следующий день температура — норма. Мол, Елене ли этого не знать будучи медработником. И Елена знала. И не обратила бы на недомогание внимания, если бы не цифры на термометре, показывающие вместо допустимых 37,5 все 40 градусов. Чуть позже к тревожным симптомам добавились и каловые выделения. Сложив А и Б, женщина забила тревогу, заподозрив каловый перитонит — воспаление брюшины, при котором в брюшную полость проникает кишечное содержимое. Как правило, недуг угрожает жизни пациента и требует неотложной медицинской помощи.

Сотрудники клиники вызвали Аксененко. После осмотра пациентки он подтвердил диагноз, рассказав Елене, что проведенная ранее операция не обошлась без  «нюансов» — во время хирургического вмешательства ей в двух местах была проткнута прямая кишка. 

«Но мы так хорошо все ушили», — недоумевал профессор.

Подобные ситуации не новы в хирургической практике. Разработан даже целый алгоритм, как минимизировать риски для пациента. И профессору медицинских наук, обучающему студентов основам врачебного мастерства, должно знать, что наложенные на раны швы — не панацея лечебного процесса. Необходима и проверка состоятельности швов с помощью раствора зеленки, вводимого внутрь, и установка разгрузочной стомы, которая помогает снизить нагрузку на кишечник. Но доктор, видимо, запамятовал негласную аксиому, гласящую, что лучше перестраховаться, чем недоглядеть. Долго, ко всему прочему, решался вопрос с госпитализацией Елены в профильное медучреждение, где ей бы могли оказать специализированную помощь.

И не потому ли, когда Елена была переведена во вторую городскую больницу Ставрополя, никто из дежурной бригады хирургов не давал положительных прогнозов? Мол, интоксикация организма идет давно, гарантировать благополучный исход сложно.

Словом, смерть дышала женщине в спину. Но, видимо, и у жизни на нее были свои планы, когда после двух операций за неделю и последующих санаций брюшной полости, с установленным калоприемником, в конце февраля Елена Русакова была выписана из больницы домой. Правда, с договоренностью, что в конце мая она вернется сюда снова на повторное обследование и закрытие стомы.

Взялся же провести колонопластику очередной профессор, доктор медицинских наук и главный колопроктолог Ставропольского края  Александр Муравьев. И тут, казалось бы, в череде злоключений можно выверенной профессорской рукой поставить жирную точку, однако та нарисовала другие знаки препинания. Точнее, черкнула по ним  хирургическим скальпелем. Фраза доктора, что «во время операции я там чуть мочеточник задел, но все ушил, и стент поставил», насторожило Елену.

По версии женщины, при незначительных порезах стенты не ставятся, они нужны лишь в случае серьезных травм, да и вводятся при участии в операционном процессе уролога. А, следовательно, речь идет как  минимум о 2/3 мочеточника,  и… «Иди отсюда, не умничай», — аргументированно завершил дискуссию профессор.

Впрочем, уйти у Елены так и не получилось. Сразу после операции у нее воспалились швы, через них стал выступать липкий гной. Женщину рвало, поднялась температура. Во время операции Муравьев, уверена женщина, задел подвздошную кишку и, как результат, с диагнозом «гнойным перитонит» ее снова ждала каталка, реанимация. Здоровье позволило ставропольчанке пережить непростой восстановительный период, сопровождавшийся кишечной непроходимостью и прямыми показаниями к очередному хирургическому вмешательству.

— Меня выкатывают после рентгена, и у меня начинается настоящая истерика. Я отчетливо понимала, что третью операцию за неделю просто не выдержу, — делилась с нами Елена, как сначала даже обрадовалась, узнав, что никакого вмешательства не планируется. Вместо него доктора решили ограничиться чисткой кишечника, отразив в медкарте более легкую форму течения болезни — парез кишечника, а потом и вовсе попросив проблемную пациентку с вещами на выход. Мол, сделали, что могли.

Но если больной хочет жить, тут медицина бессильна. После года хождений Елены Русаковой по ставропольским светилам науки резерв здоровья ознаменовался закатом. Женщина пожизненно получила вторую группу инвалидности. 

Пострадавшая похудела на 40 килограммов, стала слепнуть. Проблемы с кишечником приобрели регулярный характер, позднее к ним добавились адские боли в почках. По версии Елены, запустил процесс поврежденный  мочеточник.  Единственно верным решением в этой ситуации стало удаление больной левой почки, которая грозила потянуть за собой и здоровую правую.

Памятуя ставропольский опыт, в этот раз операция проводилась в Ессентуках, где живет женщина. Вмешательство прошло успешно и без побочных «бонусов». Почему  в 2018 году Елена решила еще раз попытаться решить проблему с ЖКТ в московской клинике по федеральной квоте. Однако столичные хирурги наотрез отказались исправлять то, что было сделано до них. В кишечнике пациентки столичные специалисты обнаружили спаечный процесс, реконструировать его просто не из чего — чуда не будет.

Вместо чуда — уголовное дело

Зато вместо него было возбужденное уголовное дело в отношении профессоров Муравьева и Аксененко за «Оказание медицинских услуг, не отвечающих требованиям безопасности». На протяжении трех лет ставропольчанка пытается привлечь докторов к уголовной  ответственности за тяжкий вред, нанесенный ее здоровью.

Учитывая, что данная история приобрела широкий общественный резонанс, сегодня выяснением всех обстоятельств занимаются специалисты главного следственного управления по особо важным делам следственного комитета Ставропольского края. В рамках расследования уже проведены три медицинские экспертизы, сейчас готовится четвертая с участием самой Елены. Уж больно противоречивыми оказались выводы ставропольской, краснодарской и казанской комиссий, разойдясь не только в том, когда начались проблемы со здоровьем, что послужило спусковым механизмом, но и кто именно «нажал на курок».

Так, ставропольские эксперты полностью поддержали версию самой потерпевшей, отметив прямую причинно-следственную связь между пошатнувшимся здоровьем Русаковой  и перенесенными ею в 2014 году операциями. Именно ряд врачебных дефектов во время оказания помощи пациенту привел к тому, что женщина стала инвалидом и потеряла почку. Казалось бы, у Елены появились все основания доказать, что не на пустом месте она обвиняет цвет краевой медицины в халатности. Но не тут-то было.

Адвокаты профессоров обжаловали результаты экспертизы, сославшись на то, что нарушен порядок ее назначения, и вместо следователя все документы были подписаны участковым. Назначили новое исследование. И, как отмечает потерпевшая, уже тогда у нее закралось подозрение, что новая экспертиза затеяна лишь ради вывода профессоров из зоны ответственности и перекладывания вины на ессентукского уролога, удалившего почку. 

И новые эксперты почему-то не увидели в медицинских выписках из больницы пометки о ятрогенной травме, полученной в 2014 году у Аксененко, не предприняли попыток разобраться в нем, будто боялись узнать что-то ненужное. То, что могло полностью перевернуть вердикт, гласящий, что «отсутствие возможности доказательно установить причину перфорации стенки прямой кишки  не позволяет аргументированно ответить на вопрос о наличии прямой  причинно-следственной связи  между выявленными нарушениями и  развитием калового перитонита».  По мнению экспертов, действия Аксененко и Муравьева «не причинили вреда здоровью потерпевшей». Равно как и ушитый Муравьевым мочеточник, предварительно им же и пораненный, «комиссия не расценивает в качестве дефектов оказания медицинской помощи».

Зато эта же самая комиссия считает необходимым отметить, что показаний для удаления почки в 2015 году ессентукским урологом не было, и можно было побороться за больной орган. В то время как сама Русакова замечает, что нельзя было медлить. И не преступник этот врач, а ее спаситель.

В общем, следствие зашло в тупик. И вскоре была назначена третья экспертиза. В декабре 2020 года в Казань было отправлено 46 предельно четко сформулированных  вопросов, ответы на которые должны были показать, кто лукавит в этой истории. Вот только слукавили сами эксперты, ответив лишь те, которые касалась 2015 года, но не 2014. Будто и не было его в жизни Елены. 

Как отмечает сама Елена, третья экспертиза, словно под копирку, и до запятой повторяет казанскую. Сама ставропольчанка в единомыслие, как и единозвучие экспертов не верит. Зато в бахвальство профессоров, уверенных, что «все схвачено» — вполне.

Виной всему природа?

Сейчас следствием проводятся очные ставки Елены Русаковой с Виктором Аксененко и Александром Муравьевым. Оба профессора отрицают вину, уповая на внезапно разросшийся эндометриоз у пациентки. Мол, именно его течение приводило к разрывам в кишечнике, когда доктора были вынуждены просто ушивать то, что сотворила природа.

И тут, казалось бы, пролить свет истины, касающийся первого операционного вмешательства, мог бы ассистирующий в тот день профессору Аксененко врач Анст Пыдра, проходящий по уголовному делу свидетелем. 

Анст Пыдра

Но, как следует из показаний медика, он ничего не помнит о том дне. Такие же провалы в памяти начинаются у господина Муравьева, стоит следствию завести разговор о том, как проходила операция. Оперировавший хирург уже не помнит, какими нитками ушивал мочеточник, не помнит диаметр стента, не помнит, как удостоверился, что стенд стоит в лоханке почки. Зато помнит, что уролога не вызывал, потому что и сам чудесно владеет техникой. Поранил  подвздошную область? Не было такого. И пациентка не обращалась с жалобами на подтекающие швы. И никакой кишечной непроходимости не было. А был парез.

И не могут объяснить медики, почему справку с результатами гистологии, указывающую на тот самый эндометриоз, написана от руки, когда все результаты анализов давно распечатываются на компьютере.

— Конечно, больно и обидно слышать эти юления, читать такие вот судебно-медицинские экспертизы, но я буду бороться до последнего. Я хочу верить в то, что четвертая экспертиза все-таки расставит все точки над «i», и в нашей огромной стране найдутся медики, которые захотят разобраться в этой истории непредвзято, — отмечает Елена Русакова.

Юлия Степанова

Столкнулся с бедой, а власти не помогают? Заснял что-то необычное? Есть чем поделиться? Или хочешь разместить рекламу на наших площадках?

ПРИСЛАТЬ НОВОСТЬ