«Меня переполнял животный страх»: очевидец о заложниках в Буденновске

Четверть века назад, 14 июня 1995 года произошел один из крупнейших и жутких терактов в России. Почти двести террористов под руководством Шамиля Басаева, которого ликвидировали лишь 11 лет спустя, захватили буденновскую больницу и удерживали заложников шесть дней.

Из полутора тысяч заложников погибли 195 человек, ранены 415 людей. В том числе 18 милиционеров и 17 военных включая членов группы «Альфа». Кроме больницы были сильно повреждены городская администрация и местный отдел внутренних дел. По пути в больницу террористы продолжали брать людей в заложники, а тех, кто сопротивлялся расстреливали на месте.

Как вспоминает Сергей Попов, курировавший в то время межнациональные вопросы на Ставрополье, он поехал туда по личной инициативе, но сыграл в спецоперации важную роль, участвуя в переговорах.

– Когда это случилось, я работал председателем комитета по делам национальностей и казачества в администрации Ставропольского края. 14 июня, в первый день, я собрал этнический совет, и мы приняли обращение, осуждающее нападение на Буденновск. На радио выступили руководители землячеств и диаспор, в том числе выступил и руководитель вайнахского землячества.

— Сергей Иванович, насколько я понимаю, тогда вы ожидали, что мирной жизни не будет, что может что-то полыхнуть…

— Да, когда начались военные действия в Чечне, это было самое начало первой Чеченской кампании, я говорил, и давал интервью, что из всех вариантов выбран самый неподходящий, самый кровавый и самый бесперспективный — война. До этого мы делали все возможное, чтобы война не переместилась на территорию Ставрополья, выезжал я в пограничные районы, встречался с начальниками милиции, и убеждал всех, что война идет в Грозном, а равнинная Чечня и Ставрополье не воюют. На той стороне они сдерживали так называемых агитаторов-альпинистов, которые спускались в равнину, а мы своих казаков «держали за штаны», чтобы они дел не натворили. Были стычки, воровство и перестрелки, но ни одного серьезного боя не произошло. Я всем объяснял, что воюют кланы московские и грозненские, и нам не стоит вмешиваться.

Меня в Буденновск не хотели туда отпускать, но на тот момент Коробейников там был от края один. А тогда он работал в должности первого зама губернатора края, и его сделали главой штаба, потому что федералы не захотели брать на себя ответственность. Я должен был помочь, поэтому меня в итоге отпустили. И с самого начала, если вспоминать, все пишут неправду.

— Что вы имеете в виду?

— Якобы Басаев расстрелял трех летчиков и двух милиционеров, потому что с ним никто не хотел идти на переговоры. Это вранье. Было по-другому. В первый же день собрали местных, ставропольских, чеченцев и сказали Басаеву, мол, если заложников не отпустишь, то мы этих местных чеченцев расстреляем. На что тот ответил, что все чеченцы, которые за свободу, они со мной, а с вашими делайте что хотите, хоть вешайте. И чтобы его больше не запугивали он и расстрелял тех пятерых человек. Если бы я в первый день там был, то как консультант, ни в коем случае бы такого не допустил, по всем канонам конфликтологии делать такого нельзя.

А недавно в одном интервью меня спросили, а какая у меня там была роль? Мол, Кашпировский пишет, что после его визита начались переговоры. Чушь это. Поэтому я промолчал. Переговоры начались только тогда, когда стало ясно, что штурмом ничего сделать невозможно. И была такая деталь. Начальник «Альфы» после неудачного штурма потерял троих. Но двоих они забрали, а третьего не смогли. И я третьего выносил.

Сергей Попов

— Это было уже в конце, а можно подробней?

– Буденновск у меня выжег все, весь страх. Так вот, в самом конце, когда уже обо всем договорились, кареты Скорой вывозили трупы, как раз был день работника здравоохранения и я предложил Басаеву принести ящик шампанского и поздравить врачей. Он молча посмотрел на меня, только что пальцем не покрутил у виска. А я специально это делал, чтобы снизить напряжение. И вдруг в кабинете Басаева звонок, и замгубернатора Ставрополья просит меня забрать из больничного сада какого-то солдата. Я не понял, что за солдат, пора было уже выезжать, но от меня требовали, чтобы я его забрал. Басаев пожал плечами, солдат так солдат, но предупредил, что сад заминировали. 126 шагов прошел, я посчитал. Иду по дорожке и думаю: «Попов, Попов, какой же ты идиот, влез туда, куда было не нужно». Меня переполнял животный страх, а тело кричало, что надо спасаться. В минах я совершенно ничего не понимаю. Дошел я до солдата, а это оказывается убитый альфовец во всем снаряжении, Владимир Соловов.

– Я читала про этого майора. Соловов возглавлял одну из спецгрупп, проводивших операцию по освобождению заложников. Он полчаса прикрывал альфовцев, дав им возможность выйти из «огневого мешка». После ранения он продвинулся метров на двадцать-двадцать пять, залег за дерево, начал делать себе перевязку и в этот момент был убит пулей в сердце. Его бронежилет оказался пробитым в нескольких местах...

– А как известно, «Альфа» своих не бросает. Они там в штабе решили, что если тело им не вернут, то будет третий штурм. И глава «Альфы» заявил, что если не вернут тело этого парня, то он ни одного заложника не выпустит. Там же жуть что творилось. Раздутые от жары трупы. Находиться было в больнице тяжело, запах был жутким. А тут надо этого солдата. Уже женщины беременные вышли.

Я позвал своего тезку – Володю Попова, который в Буденновске был начальником отдела по борьбе с организованной преступностью. Я его подозвал, попытались поднять Соловова, не получилось, нам помогли еще два врача, положили его на носилки. И пока его перекладывали, Володя тихо взял его номерной штурмовой автомат «Вулкан», а это редчайшее оружие, и спрятал себе под куртку. Я ему тихо говорю, мол, хорошо подумал, что делаешь. А он ответил, что так надо. Чеченцы кричат, чтобы спецназовца уносили, а я чтобы остался, где стою. И террористы кинулись, где оружие Соловова. Я ору через сад, через двор, что оружие требуют. Молчание в ответ. В этот момент я опять с жизнью попрощался, минут пять они прикидывали, убивать меня или нет. Но Вовчик вышел с автоматом, отдал, а они все на нас оружие нацелили и кричат: «На колени!». Меня это возмутило, говорю, не опущусь на колени. И чеченцы меня хотели повезти с собой, но я успел сесть в последнюю машину Скорой, а они стрелять не стали. То есть я сбежал. А генерал свое слово сдержал, вернул погибшего бойца, и если бы я не вынес его, то неизвестно чем бы все закончилось. Они бы сами принимали решения.

— Знаю, что вы выходили из больницы два раза. И возвращались.

— Да, было такое. Когда я второй раз вернулся, Басаев на меня странно посмотрел, сказал, мол, был уверен, что не вернусь. И когда я бегал туда-сюда и останавливал бронетехнику, когда пришел в главный штаб состояние было не совсем полуобморочное, но близкое к тому. Я все выдержал, но был в прострации. Мне налили стакан водки, я взял и не могу его выпить, об зубы стекло бьется. И тут глава ФСБ России Степашин заходит и говорит: «Сергей, как дела?» Я и сказал ему, что думал сильно матерно. Степашин стал краснеть, стал пунцовым, ему меня стали защищать. Наград от государства я не получил. Впрочем, ехал не за наградами, а спаси жителей края. И потом Степашин прислал телеграмму, чтобы меня откомандировали в Чечню по освобождению заложников, она у меня до сих пор сохранилась.

25 лет прошло, многое стало понятно, пазлы сошлись. Я уверен, что Коробейникова убили, а сейчас про трагедию чаще всего говорят те, кто этого не видел. И я сегодня поехал в Буденновск, чтобы встретиться с врачами. А еще у Коробейникова была фотография. История такая, что начали после всех событий всех снимать с должностей, и приехал сюда начальник безопасности России. У нас проходило совещание, где он говорил, мол, Ставрополье плохое, раз такое допустили. Я не выдержал и спросил, что он думает, во всем виноват наш край? Надо все свалить на Ставрополье? Он на меня так страшно посмотрел, и этот момент засняли. Я считаю, что после буденновских событий нам ни на одного губернатора больше не повезло. Кузнецова тогда сняли за то, что выпил на работе. И потом его отправили в Аргентину, хотя на нем в данном случае никакой вины нет, силовики ему не подчинялись. Но Москва всегда эту трагедию пыталась списать на нас. Опять-таки, самое невероятное на фоне тех событий, что Петр Марченко (в июле 1995 года назначен главой администрации Ставропольского края, — примечание редакции) 14 июня, когда уже боевики напали, сел на самолет и улетел в Южную Корею, и его сразу же назначили губернатором, он самый умный оказался.

– Почему стал целью именно Буденновск? Разные есть версии произошедшего.

— Однозначно не Буденновск. Нам же тоже отдали людей. Среди террористов были Асламбек большой и Асланбек маленький, и последний – это начальник штаба у Басаева. Так вот, когда начальник УВД Ставропольского края Николай Медведицкий ходил на переговоры в больницу, нам передавали в качестве гаранта надежности этого большого Асламбека.  И я тогда у него спрашивал, он говорил, что если бы целью был Буденновск, они бы завод заминировали, и пол города бы не было. Они двигались на Минеральные Воды, они же поехали мимо Буденновска, поехали в Прасковею, и там начали их останавливать.

Машины с Басаевым и оружием шли на Минеральные Воды, чтобы там захватить самолет и лететь в Москву. Их целью было прекращение военных действий в Чечне через такой радикальный метод. Но во время перестрелки был ранен брат Басаева, еще кто-то, и им нужно было в больницу провести операции, оказать медпомощь своим людям. А другие версии – легенды. Много слухов было, что якобы в больнице было заранее спрятано оружие. Я с фонарем облазил все подвалы, и кроме пыли ничего не было.

– Как вас пропустили к заложникам? Это ведь не всем удавалось...

– Я зашел впервые в больницу с делегацией Сергея Ковалева, это был председатель Российского историко-просветительского и правозащитного общества «Мемориал». Были попытки запустить туда военных под видом родственников: сын, который ищет мать, или отец ищет детей. Но их раскусили, и не знаю, что с ними сделали. И когда я проходил входные двери, а было это после первого штурма, Асламбек большой меня остановил и начал со мной разговаривать на каком-то мне неизвестном языке. Потом я уже узнал, что это спецназовская «феня», и меня пропустили, поняли, что я не военный. И Асламбек сказал заложникам, стоящим в коридоре, что я из штаба, который принимал решение по первому штурму. И меня чуть не разорвали на куски люди. Заложники были страшно возмущены, ругались, дрались, разъяренные женщины, и спасла меня бывшая студентка Светлана, она работала замглавврача больницы.

Басаев сидел в кабинете главврача в домашних тапочках и с пачкой денег. Везде гарь, трупы заложников и боевиков. Якобы во время атаки они выставляли специально заложников в окна. Может быть, но и сами заложники кричали из окон «не надо, не стреляйте», флаги вывешивали. При двух атаках сколько человек погибло – это никому не известно. На переговорах я все время делал акцент на том, что жители Ставрополья не виноваты ни в чеченских кампаниях, ни в чем. У меня была цель спасти наших людей и на интересы московских ребят было фиолетово. Было много трагических эпизодов в больнице лично для меня. В один из дней приехал Жириновский, но недолго пробыл, Басаев говорить с ним отказался. После приехал Кашпировский, сидел в нашем штабе и сверлил нас глазами, медитировал, потом решил идти в больницу, его пустили, и пробыл он там ночь. Больше нервов нему не хватило. На следующий день вывели женщин с грудными младенцами, многие окровавленные были. И с ними в белом пиджаке ушел из больницы Кашпировский, практически сбежал.

Александра Верищак

Новости на Блoкнoт-Ставрополь

Столкнулся с бедой, а власти не помогают? Заснял что-то необычное? Есть чем поделиться? Или хочешь разместить рекламу на наших площадках?

ПРИСЛАТЬ НОВОСТЬ